Вот уж мы повеселимся, глядя оттуда на бессмысленную давку улиц, оче- редь возле булочной и суету остановок. Впрочем, наш взгляд сверху -вниз будет немного грустный и добрый. Мы ведь с тобой, правда, очень добрые? Мы умеем прощать.
А ветер доносит до нас обрывки земных разговоров, как клочки вчерашних газет сухих и бессмысленных. Там мимоходом обмениваются любезностями и пожимают руку. Они хотят, чтобы и мы стали похожи на них. Какой аб- сурд! А твоя улыбка подарена тебе при рождении художником-самоучкой, как и мне подарены им лишь лукавые-веселые глаза. Как нам жить с ними?
Смотри, там на дорожке парка замер малыш, глазея на нас. Подтаявшее мороженое роняет свои густые слезы на его матроску. А он тычет в нас пальцем и кричит: "Смотрите! Они летят! Мама: куда они летят?!" - Я грожу ему пальцем, а ты улыбаешься его молодой мамаше.
Год назад был и этот парк, и эти, звенящие бубенцами карусели. Была и эта жара, наполненная для меня предстоящими экзаменами, а для тебя - премьерой. я под тенью старого тополя старалась понять, как снизошел дух до материи и застряла на первой же странице толстого тома Гегеля. Ты, ощущая себя настоящей актрисой, сидя рядом, рассматривала картинки в журнале. Мы еще были незнакомы. А ведь это странно. Ты только поду- май: мы могли бы не встретиться! Ты бы села на другую лавочку или не заглянула через плечо в мою книгу. Впрочем, если ты не прошла мимо, ты не могла не проявить любопытства и не рассеяться моей "учености". Это была бы просто не ты. А я не могла не принести тебе в подарок два воз- душных шара. И ты выбросила в урну журнал, а я - забыла о Гегеле. Мы взялись за руки и побежали кататься на карусели, как будто нам не двадцать, а пять лет.
Моя комната в коммуналке преобразилась с твоим появлением. На плющевом
медведе - друге моего детства - появился ярко-рыжий парик. Из-под него
медведь смотрел немного лукаво на то, как я сажусь за стол и страница за
страницей предаюсь вдохновению, а потом сердито уминаю в корзине целый
ворох бумаг. И этот взгляд стал похож на твой. С твоим появлени- ем у него
изменился характер - он стал намного капризнее и упрямее. Вместо кофе,
который мы раньше пили по утрам, он стал требовать молоко (это твои проделки!)
и мне приходилось бежать в магазин. Ведь плюшево- му медведю не поднять
бидон, который выше его роста... А ты по утрам не любишь выходить из дома,
ведь утренний город тебе напоминает нашего сердитого соседа в пижаме...
Я ходила на все твои спектакли. Вернее - на спектакль. Ты играла в од- ном-единственном мюзикле для детей. Плясала принцессу, поющую к тому же не твоим голосом. Спектакль шел редко, но в дни школьных каникул были аншлаги. Однажды, за один день я четырежды увидела тебя в этой роли. Я смешивалась с толпой ребятишек, слушала их разговоры и ревниво наблюдала за их реакцией. Возвышаясь в зале над их головами, громче всех хлопая и хохоча, выглядела я, конечно, очень странно. Я дарила тебе цветы, а ты делала вид, что никак не ожидала меня увидеть здесь. Хотя перед спектаклем мы вместе сидели в актерском буфете и я провожа- ла тебя до гримерки.
Ты хотела быть актрисой так же сильно, как я хотела стать драматургом.
Тебе же надоело плясать, ты хотела больших ролей со страстями и моно- логами.
Ты хотела, как Сара Бернар, сыграть "Орленка". Я верила в те- бя. Когда
ты засыпала, я кропотливо переводила Ростана, обращаясь к словарю почти
за каждым словом... И ты потом репетировала новый кусок перед зеркалом.
Я стояла за твоей спиной и смотрела твоему отражению в глаза. Я радовалась
тебе. Мы пришили к твоему пиджачку эполеты и ты стала похожа на молодого
Наполеона. Однажды, ты отступила от текста пьесы, но , видимо, не закончив
играть, сказала:" Если меня лишат этой свободы или любви, что одно и тоже,
то я пущу себе пулю в лоб!" - приставила палец к виску и глухо сказала
"кх" - и упала ко мне на ру- ки. Мой маленький, свободолюбивый Бонапарт!
Он увез тебя. Жаль, что он так и не увидел того отрывка "Орленка", ко- торый мы репетировали вместе.
Вот видишь, я покупаю воздушные шары. Этот красный - ты, а я - зеле- ный. Все, как всегда. Я их отпускаю и они медленно поднимаются вверх. И вот они видят город свысока. Какая-то мамаша позвала своего зазевав- шегося ребенка твоим именем и я по привычке оглянулась на этот зов, будто надеясь увидеть тебя. Но вздрогнула от хлопка, напоминающего выстрел. Показалось, что мне стреляли в спину. В воздухе висел лишь мой шарик, а к ногам упала красная тряпочка.
Зачем твой папа купил ружье, если он не ходит на охоту?
Елена Ч.